Оригинал взят у
sibariana в Почему я ищу Тартарию?Или иначе: почему я верю в ее существование?
На вопрос следует встречный вопрос: а как я не могу не верить в то, что я живу на руинах бывшей цивилизации, следы которой укрыты землей и травой, а память о которой стерта так, что о прошлом напоминают лищь неясные слухи?
Я действительно живу на руинах. СССР. Я родился в этой великой империи и прожил в ней половину жизни, но я сам уже не верю в это...
И если такое происходит с тем, чему я был свидетелем, если на моих глазах исчезла цивилизация и мало что уже напоминает о ней - как я могу сомневаться в том, что нечто подобное происходило с Тартарией...а, может, и не раз, и не два...
Я просто покажу вид из окна моего загородного дому: вид на руины. Достаточно выйти через заднюю калитку, пройти через картофельное поле, чтобы очутиться на поле развалин. Да, выглядят они непрезентабельно, это всего лишь фермы, силосные ямы и скотные дворы - но обитатели деревни уже не понимают, зачем они были нужны, вряд ли смогут возобновить механизированное сельхозпроизводство даже 70- х годов прошлого века. В деревни остался скот, но как частное стадо...
Это не Пиранези с его величественными развалинами Рима...
это очередная реинкарнация Тартарии, вечных русских катастроф и возрождений.
Если двигаться дальше, перейти рощу, то натыкаешься на железнодорожную ветку. Составов на ней я не видел, откосы уже зарастают, растительность подступает к самому пути, вот-вот упругая поросль раздвинет тяжелый баластный камень и прорастет среди шпал...
А еще дальше видны циклопические остовы цехов. Когда-то это было одним из крупнейших и современнейших химических предприятий страны, таких во всем мире было несколько десятков. Где-то в цехах еще теплится жизнь, где-то еще бродят люди, выпуская убогую примитивную продукцию...а где-то остался один скелет ободранных и раззоренных корпусов.
История закончилась.
Осталась пичуга на бурьяне на фоне закатных туч.
Помните, как точно легло стихотворение Сары Тисдейл на постапокалиптику Рея Брэдбери " Будет ласковый дождь":
Будет ласковый дождь, будет запах земли.
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах.
И цветение слив в белопенных садах;
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну
Пережито-забыто, ворошить ни к чему
И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род
И весна… и Весна встретит новый рассвет
Не заметив, что нас уже нет.
А нам остается только проселок с извечными лужами с буйной травой по обочинам. Вечный русский Сфинкс, загадывающий загадки и сам на них же отвечающий: здесь нет ничего вечного и постоянного, здесь никогда не будет ни Парфенона, ни Колизея, на пригорках будут вырастать города и опять обращаться в холмы...и вечным будет только наш путь из ниоткуда в никуда.
На вопрос следует встречный вопрос: а как я не могу не верить в то, что я живу на руинах бывшей цивилизации, следы которой укрыты землей и травой, а память о которой стерта так, что о прошлом напоминают лищь неясные слухи?
Я действительно живу на руинах. СССР. Я родился в этой великой империи и прожил в ней половину жизни, но я сам уже не верю в это...
И если такое происходит с тем, чему я был свидетелем, если на моих глазах исчезла цивилизация и мало что уже напоминает о ней - как я могу сомневаться в том, что нечто подобное происходило с Тартарией...а, может, и не раз, и не два...
Я просто покажу вид из окна моего загородного дому: вид на руины. Достаточно выйти через заднюю калитку, пройти через картофельное поле, чтобы очутиться на поле развалин. Да, выглядят они непрезентабельно, это всего лишь фермы, силосные ямы и скотные дворы - но обитатели деревни уже не понимают, зачем они были нужны, вряд ли смогут возобновить механизированное сельхозпроизводство даже 70- х годов прошлого века. В деревни остался скот, но как частное стадо...
Это не Пиранези с его величественными развалинами Рима...
это очередная реинкарнация Тартарии, вечных русских катастроф и возрождений.
Если двигаться дальше, перейти рощу, то натыкаешься на железнодорожную ветку. Составов на ней я не видел, откосы уже зарастают, растительность подступает к самому пути, вот-вот упругая поросль раздвинет тяжелый баластный камень и прорастет среди шпал...
А еще дальше видны циклопические остовы цехов. Когда-то это было одним из крупнейших и современнейших химических предприятий страны, таких во всем мире было несколько десятков. Где-то в цехах еще теплится жизнь, где-то еще бродят люди, выпуская убогую примитивную продукцию...а где-то остался один скелет ободранных и раззоренных корпусов.
История закончилась.
Осталась пичуга на бурьяне на фоне закатных туч.
Помните, как точно легло стихотворение Сары Тисдейл на постапокалиптику Рея Брэдбери " Будет ласковый дождь":
Будет ласковый дождь, будет запах земли.
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах.
И цветение слив в белопенных садах;
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну
Пережито-забыто, ворошить ни к чему
И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род
И весна… и Весна встретит новый рассвет
Не заметив, что нас уже нет.
А нам остается только проселок с извечными лужами с буйной травой по обочинам. Вечный русский Сфинкс, загадывающий загадки и сам на них же отвечающий: здесь нет ничего вечного и постоянного, здесь никогда не будет ни Парфенона, ни Колизея, на пригорках будут вырастать города и опять обращаться в холмы...и вечным будет только наш путь из ниоткуда в никуда.
Journal information